...Назад

О широком распространении пива в средние века свидетельствует и стихотворный диспут Podkoní a žák ("Жеребёнок и ученик"), который относится к концу 14 - началу 15 вв. В этом произведении освещается важное место корчмы в народной жизни, которая играла тогда одновременно и роль несуществующих еще СМИ, и роль народных "научных симпозиумов".

Dnes, ktož rád do krčmy chodí, častokrát se jemu přihodí, žet' zvie příhody nekaké a k tomu noviny také.

Любителям заглянуть в корчму нередко случается узнать там всякие истории, а еще и последние новости.

Во времена гуситов укоренившуюся привычку чехов потреблять пиво (и злоупотреблять пивом!) не смогли побороть ни строгие гуситские священники, ни сам Ян Жижка. Хотя попытки бороться были. В конце концов, Жижка понял, что энергию, которую люди черпают в пиве, лучше обратить на благое дело. Вот как он обращается в письме к жителям Домажлиц: "А мы к вам, даст бог, скоро прибудем. Имейте же хлеб, пиво, приготовьте провиант для коней и всякое воинское снаряжение". Таким великий полководец изображен в романах В. Томека, А. Ирасека, Зд. Штепанека (бывшего, между прочим, постоянным посетителем (štamgast) господы U 3 pštrosů в Праге на Малой Стране!), в фильме О. Вавры.

К 16 веку пивоварение было поставлено на широкую, можно сказать, научно-промышленную основу. Так, уже в 1585 году вышла книга Тадеуша Гайка (Tadeus z Hajk z Hajků) O pivĕ a způsobech jeho výroby ("О пиве и способах его производства").

Народный характер пива ясно прослеживается и в так называемых крамаржских (ярмарочных) песнях 17-19 вв. Там постоянно слышится мотив: водка (kořálka) это плохо, а вот пиво - это хорошо. Пиво получает такие эпитеты, как pivečko láhodné (пивочко вкусное), sladký ječmínek (сладкий ячменёк) и т.п. И даже проводится мысль, что оно от Бога. Патроном чешских пивоваров был объявлен св. Вацлав.

В 19 в. начинают выходить специальные журналы, посвященные пиву: Kvás (с 1873 г.) и Pivovarské listy (с 1883 г.). Позднее к ним добавится журнал Sládek. Большой популярностью пользовались исторические изыскания на тему пива, см., например, книги Ч. Зиберта "Из истории пива и пивоварения в чешских землях" (Čenĕk Zibrt. Z dĕjin piva a pivovarnictví v českých zemích. 1894) и З. Винтера "История ремёсел и торговли в Чехии (Zikmund Winter. Dĕjiny řemesel a obchodu v Čechach. 1906). Журнал Pivovarské listy выходил благодаря хозяину пивоваренного завода в Кладне О. Захара (Otakar Zachar) - обратите внимание на фамилию! - который привлек к иллюстрированию журнала такую величину, как знаменитый художник М. Алеш (Mikuláš Aleš). Да и сейчас, в наши дни, чехи могут похвастаться "пивной" газетой – Pivní kurýr. Ее номера за разные годы лежат у меня дома.

Хочется также отметить вышедший в 1875 г. сборник стихов о пиве, который так и назывался: "Книга стихов о пиве, или Пивиада" (Kniha veršů o pivě, čili Piviáda). В книге, автор которой был А. В. Мельницкий (Ant.Valent Mělnický), на 126 страницах помещено 136 стихотворений, посвященных пиву. Из всех стихов приведем хотя бы одну фразу: Nám Plzeň je Meka - Пльзень для нас стал Меккой! А Пльзень, как известно, столица чешского пивоварения.

"Пивиада" также регистрирует много всего интересного, что происходило в те годы на "пивном" фронте. Например, пиво начали разливать в бутылки, хотя настоящая борьба пивной бутылки с пивной бочкой начнется только через несколько десятилетий. В 1876 г. все ждали введения новых мер и весов, и об этом беспокоится автор стихов, предсказывая трудности привыкания "друзей пива" к новым мерам, и заканчивает:

Leč já nedbám těchto novot A cizího kvítí, Podle žizně jako posud Budu pivo piti.

Но я не обращаю внимания на эти нововведения И на чужое разноцветье И, как и раньше, жаждой Буду отмерять, сколько пива выпить.

И еще одна вечная тема – рост цен. Наверное, многие помнят стихотворение брежневской поры: "…ну а если будет восемь / все равно мы пить не бросим".

Так вот я на это могу сказать: старо, как мир. И подтвердить это строками из 19 века, из той же "Пивиады":

Nyní jí dlo, pí tí zdražilo se, V hospodách však neuprázdnilo se, Jakou přičinu v tom moudrost shlíží? Žízeň jestli nesmrtelně věčná, Mamón však jest věc slabá, konečná. Hospodám drahota neublíží!

Нынче еда и питьё подорожали, В господах, однако, народу не убавилось, В чем дело, спросим мудреца? Жажда бессмертна и вечна, А деньги слабы и конечны И господам дороговизна нипочем.

И есть еще одна причина, по которой росла популярность пива и господ в 19 веке и благодаря которой они занимали в те годы особое положение в чешской культуре. Это - чешское Возрождение. Один из вождей того времени Йозеф Юнгман провозгласил пространство чешского языка как "виртуальную реальность", в которой существует национальный дух. Так вот - можно сказать, что реальным пространством, где эта виртуальность реализовалась, стала господа.

К числу любимых чешских "баек" того времени относится рассказ о возможной национальной катастрофе, заключающейся в падении одного потолка, который, упав, погубит весь чешский народ. Имеется в виду потолок … в господе, где собирались чешские патриоты (одной из них была господа U bílého lva). И собирались в господах прежде всего потому, что это было чуть ли не единственным общественным местом, где можно было говорить по-чешски. Обратиться же по-чешски к кому-либо на улице в то время, когда официальным языком в Австро-Венгрии был немецкий, было если не оскорблением, то проявлением бескультурья. Таким образом, господа стала местом встречи интеллигенции с народом. Стали возникать чисто чешские господы. Особенно трудно чешский язык пробивался в Брно, который был тогда преимущественно немецким городом.

Иногда вспыхивали острые споры, которые переходили в драки, в которые вынуждена была вмешиваться полиция. Так, в Праге за Страговскими воротами (za Strahovskou bránou) была господа с очень характерным названием - U české údatnosti - У чешской отваги. После одной из драк полиция это название запретила. С таким же названием была господа и в Брно, у входа которой был прикреплен гуситский щит. В студенческой господе "Америка" исполняли реквием по Белой горе (место битвы в 1620 г., где чешские войска потерпели поражение, вследствие которого Чехия потеряла независимость) с обязательным ношением траурной повязки. За этим обычно следовал ряд арестов.

Характерно появление пива Deklarant и господы "U Deklarace" как реакции общества на политическое событие – декларацию о целях чешской политики, с которой 22.08.1868 выступили чешские делегаты в австрийском сейме.

Все это нашло отражение в литературе и в песнях, где пиво восхваляется как символ патриотизма. "Если бы пивочко умерло, / чтобы от нас, людей, осталось. / Все бы плакали, / плакала бы вся Чехия, / мир ничего не стоил бы" ("Kdyby nám pivečko zemřelo, / co by z nás lidičky zůstalo. / Všichni by plakali, / plakaly Čechy celé, / za nic by nestal svĕt"). Или еще : " Кто чехом хочет быть, / по-чешски должен пить, / дух чешский веселый, / плохого не делает ничего "("Kdo chce Čechem býti, / má po česku píti, / mysl česká veselá / zlího prej nic nedĕlá").

Можно с иронией относиться к пивному патриотизму, но потом оказалось, что людям, сидевшим в господе, ставили памятники, что их именами называли улицы. И действительно, за кружкой пива писались декларации, учреждались газеты, собирались деньги на чешскую национальную школу - и все это послужило делу создания впоследствии независимого государства. Так, общество Slovanský čtenářský spolek возник в господе U Černého orla, Brněnsk á Matica školská - тоже.

Образ господы как места борьбы за народные идеалы проник и в художественную литературу. Например, в пьесе К.Сабины "Шут короля Иржи из Подебрад" конфликт между немцами и чехами перенесен в господу. J.  Kolár в одном из произведений красочно описывает патриотическое общество "Муравьи", которое собирается в господе U Zamilovaného velblouda (У влюбленного верблюда).

Конечно, пиво - это алкоголь, со всеми следствиями. И поэтому часть литераторов критически относилась к идеализации пива и господ. Господа позволяет людям общаться, говорить, но мир общения и мир реальности далеко не всегда совпадают. Самореализация индивида в господе может быть фиктивной. И примеры этого мы тоже видим в художественной литературе. Так, Франтишек Рубеш (Fr. Rubeš), Ян Неруда ( J.   Neruda), Йозеф К. Тыл (J. K.Tyl), Ян Прэсл (J.  Presl), Якуб Малый (J.  Malý) во многих своих произведениях дают сниженный образ господы и призывают чехов к более высоким целям, чем сидение в господе - Прэсл, напр., предлагает взять в руки книжку вместо кружки!

Ян Неруда с горечью говорит: "Чешский дух может, конечно, на время воспарить, но он всегда наверняка будет возвращаться к пиву". В стихотворении "Ян Кальвент" (Jan Kalvent) он называет Чехию страной, где вся активность растворилась в пиве. Известна его пародия на слова песни, ставшей национальным гимном: На вопрос Kde domov m ůj? ( "Где родина моя?") чех словами Неруды отвечает: Tam, kde pivovary strmí ("Там, где высятся трубы пивоваренных заводов"). Описывая свое посещение пивоваренного завода в Пльзени, Неруда иронически сравнивает пивные бочки с бланицким войском.

О многом говорит появление в речи таких выражений, как "пивной кругозор", "пивной юмор", "пивная политика". Типично чешское решение всех проблем: já myslím, abychom šli do hospody! ("полагаю, идёмте в господу!")

Горько иронично звучат слова И. В. Сладека (Josef Václav Sládek):

Ba ještě div, že lid je živ, Kde tolik hradu, tolik piv, A nikde na džbán skutků

Просто чудо, что люди живы, В стране, где столько замков и столько пива, И нигде ни капли дела.

Или, в вольном переводе: "Много пива – мало дела!"

Мы уже не раз упоминали здесь Я.Неруду, который знал господы с детства и был их знатоком и завсегдатаем. В его произведениях мы встречаем 40 названий пражских господ, не считая кафе и "винарен". Есть целый цикл рассказов Ze starých hospůdek. В целом для творчества Неруды характерно эстетическое снижение образа господы, противопоставление мира господы домашнему миру доверительной близости, миру романтических человеческих отношений. Один из самых тяжелых и страшных рассказов на эту тему - в духе Гоголя - Pan Ryšanek a pan Schlegl. О том, как эти два "пана" 11 лет сидят в господе за одним и тем же столом и друг с другом не разговаривают

Один из самых негативных пивных героев в чешской литературе – пан Броучек (Brouček) из романа Сватоплука Чеха (S. Čech) "Экспедиция пана Броучека в XV век". В начале романа мы знакомимся с ним в господах U Kohouta и Na Vikarce, где он предается любимому занятию. Затем он попадает в различные жизненные коллизии, оказавшись в машине времени, которая доставила его в гуситские времена. Однако всегда и везде на первом месте в иерархии ценностей у него пиво. Все другое - пустые слова или карикатура на ценности. Машина же времени в романе - это старая пивная бочка с нечистотами, куда пан Броучек упал.

Нужно сказать, что потребление пива и сидение в господе - это мужское занятие - как в жизни, так и в литературе. Однако тематика господы присутствует и в произведениях чешских писательниц. За неимением времени перечислю только некоторые имена: Karolina Světlá, Marie Majerová, Helena Malířová и др. Отношение к господе у них, в основном, критическое . Только Božena Benešová в романе "Удар" (Úder) воздает должное господе как полезному, в маленьком городке даже незаменимому гражданскому институту.

Перейдем теперь из 19 века в век 20-ый. Господа постепенно перестает быть местом политической борьбы. Она все больше становится местом отдыха, где можно спрятаться от жизни, где можно жить другой параллельной жизнью. Теперь это уже не сцена, а кулиса жизни. И это находит отражение в литературе. В литературу приходит новое поколение - эстеты, декаденты, анархисты. Это Toman, Gellner, Neuman, Hašek и др. Они не только пишут о люмпенах, бродягах - они так живут. В их произведениях звучит мотив аутсайдера. Их лирический субъект - вне литературной традиции и общественных норм. Господа для них - это убежище бездомных, их пьянство - горько и иронично:

Má garderóba visí v zastavárně Jako ja visím v každé hospodě.

Мой гардероб висит в ломбарде, Точно как я "завис" в господах.

Или еще: Mé srdce zchudlo u holek a piva ("Сердце моё оскудело средь женщин и пива").

И если старое поколение литераторов посещало господы в центре Праги, то новое переселяется на окраины. Это Žižkov, Královské Vinohrady. Сегодня, конечно, это уже далеко не периферия города, но тогда другое дело – Жижков и Винограды административно вошли в состав Праги только в 1921 г.

Топография господ, которые посещал Я. Гашек, дана в книге Р. Пытлика в главе "Богема и Гашек" (R. Pytlík. Putování Jaroslava Haška. С. 148-156). Среди наиболее посещаемых им была Deminka. Но о похождениях Гашека мы знаем не только по литературоведческим исследованиям. Имеются и свидетельства очевидца. Это Зденек Кудей (Zdeněk Matěj Kuděj, 1881 - 1955), беллетрист и переводчик, друг и собутыльник Я. Гашека. Что касается Кудея лично, то стоит упомянуть, что, путешественник и бродяга, он в 1912 г. 7 месяцев провел в России. Его воспоминания о годах, проведенных с Я.Гашеком, 1913 - 1914, написанные в форме юмористических дневников, были опубликованы в Праге в 1923 - 30 гг. Подзаголовок первого тома первого издания звучал так: Hrst vzpo mínek na pestré cesty po Čechách s Jaroslavem Haškem. Кудей описывает, как они с Гашеком отправились с Вршовицкого вокзала через Бероун, Яхимов, Кршивоклат, Раковник и т.д. до Пльзени, а потом обратно, останавливаясь в каждой местной господе, с массой приключений. Приключения, как правило, были связаны с тем, что путешествовали они без копейки в кармане.

И еще одного литератора мне бы хотелось назвать - это малоизвестный поэт Т. Р. Фильд (T.R.Field, настоящее имя - Theodor Adalbert Rosenfeld, позже сменивший его на гражданское имя Bohdan Vojtěch Šumavanský, в литературе также известный под именем Vratislav Choromysl Krombožinec Lilibinský (1891 - 1969)). Можно не сомневаться, что у человека с такими именами вся жизнь и все творчество были связаны с пивом. Стоит упомянуть, что в 1915 г. он ненадолго для своей невесты арендовал господу "Таверна" на границе Малой Страны и Смихова. И в конце жизни, по воспоминаниям племянника, за день до смерти он не мог себе отказать в кружке пльзенского в виноградской господе "Deminka". Перу Фильда принадлежат известные строки, ставшие народной песней: "Mým domovem tichá je putyka / mou láskou sklenice plná" ("Мой дом это тихая господа / любовь моя полный бокал"). За свою жизнь Фильд был частым гостем многих пражских питейных заведений. Из них особенно долго, на протяжении десятилетий, он был верен велкопоповицкой господе Lochness на Юнгмановой улице. Среди других господ, ему близких, стоит назвать господу U Pinkasu на Юнгмановой площади, где развивается действие некоторых его стихотворений. Одно из них написано прямо на обратной стороне меню этой господы, благодаря чему легко установить дату его возникновения - 23.07.1948. В конце жизни приютом поэту служила господа "Beseda" на Римской ул., по соседству с его домом, ликвидацию которой он пережил всего на несколько недель. И что удивительно, давным-давно, в 30-е годы, Фильд все это предсказал: ликвидацию любимой господы и последовавшую вскоре за этим свою смерть.

A proto mi ta tichá putyka domovem přestane býti, až zároveň s ní v noci doblíká i kahan mého žití".

"И эта тихая пивнушка когда-то перестанет быть мне домом, когда в ночи угаснет с нею вместе неяркая лампада моей жизни".

Особое место "пивная" тема занимает в творчестве Богумила Грабала - настолько особое, что эта тема заслуживает отдельной статьи. Скажу только, что Грабал родился и провел детство в пивоваренном заводе в Нимбурке (между прочим, как и Берджих Сметана, тоже родивший в пивоваренном заводе), где его дядя был управляющим. Неповторимую атмосферу жизни на заводе российские телезрители могли почувствовать по фильму режиссера Й. Менцеля "……", снятом по повести Б. Грабала "……". Еще при жизни Грабал стал героем и творцом мифов, в т.ч. мифа господы U Zlatého tygra, где он каждую неделю встречался с друзьями. Правда, в конце жизни писатель вместе со своей "дружиной" перекочевал в другое место, а именно в Тынскую "госпудку" "U Hynků".

Можно сказать, что господа – это чешская птица-тройка, которой дивятся другие народы и государства. В Токио в 1994 г. вышла книга Макото Мацудаира "Пуроха укиё сакаба" - "Prchavý svĕt pražských hospod", что я бы перевел как "Неуловимый мир пражских господ".

И закончим это повествование о чешских господах сообщением "из-за границы", из Австрии, о том, что культурный клуб чехов и словаков в Вене располагается – где вы думаете? - конечно же, в господе! Которая называется Zum böhmische Küchl (У чешской кухоньки), что еще раз доказывает, что пиво и культура – неразрывны. И второе умозаключение: пиво и чехи неразрывны. И поэтому не случайно число "господ" в той же Вене увеличилось после 1968 г., что я напрямую связываю с появлением там чешских эмигрантов.

К сожалению, ничто не вечно под луной… Кто был в последние годы в Праге, тот, наверное, согласится, что и в этой стране наступление цивилизации и капитализма "уносит частички бытия", в том числе и магическое волшебство мира пражских господ. Многие из них, особенно в центре города, закрываются. Или превращаются в экспортный товар, когда "все на продажу". Например, господы U Fleků и U Kalicha, которые и по ценам, и по всему превратились в аттракционы для богатых иностранцев. Правда, открываются и новые господы, но все-таки от них остается ощущение новодела. Однако и здесь можно сказать, "ничто не ново под луной". Эту тему затронул еще Я. Неруда в 1849 году в фельетоне Ze starých hosp ůdek, где он пишет о потере невосполнимых ценностей, о ликвидации маленьких господ ("malých a zadýmaných hospůdek"), где собирались их верные из всех слоев общества и которые стали вытесняться господами, лучше обустроенными, но хуже обжитыми. Но чем дальше уходит прошлое, тем оно милее. Также и с господами. Можно сказать, что со временем господы все больше будут становиться символом потерянного рая…